По статистике, более 2 миллионов детей до 14 лет в России ежегодно подвергаются домашнему насилию в той или иной форме (следует учитывать, что это только зарегистрированные данные, «тихих» жертв учесть невозможно), до 2500 из них погибают, около 50 тысяч убегают из дома в поисках лучшей жизни. В конце концов, всего 20% воспитанников детских домов – реальные сироты, 80% – «социальные», т.е. попадают в сферу деятельности органов опеки при живых родителях. В тот самый момент, когда мы возмущаемся телевизионному репортажу о погибшем по вине родителей ребенке в США (многие помнят громкие дела о маленьких усыновленных россиянах, а по статистике, в год там погибает до 1400 детей), сосед, возможно, расправляется с собственной семьей.

Если вы регулярно слышите фразы «Дети иначе не понимают», «Он меня сам довел», «Меня тоже в детстве били, и ничего – хоть нормальным человеком вырос», «Да я своего ребенка пальцем не тронул(а), а что я ему говорю – разрешите мне самому(ой) решать», значит, где-то в вашем окружении ребенок в беде. Если вы сами пользуетесь такими фразами, значит, ребенок этот – ваш. По крайней мере, так утверждают специалисты в области как ювенальной юстиции, так и детской психологии, определяя насилие как любые действия физического, психологического или экономического характера, которые ущемляют права несовершеннолетнего.

Проще говоря, к домашнему насилию относят и шлепок, и порку ремнем, и совращение малолетнего, и ограничение в карманных деньгах, и вмешательство в родительские конфликты, и просто обидное слово.

Как правило, жертвами насилия становятся физически или психически неполноценные дети – они наиболее беззащитны и при этом часто до невозможности раздражают собственных родителей. В группе риска также отпрыски алкоголиков и наркоманов, разведенных родителей и те, кого просто не хотели. В этом плане представители движения Child free («свободные от детей» – англ.) честнее многих мам и пап – они не хотят детей и не рожают их, сводя раздражение от младенческого плача к гневным постам в социальных сетях. Сложно ожидать психологического комфорта в семье, где женщина не хотела ребенка, но поддалась обстоятельствам, давлению общества или сдалась, например, на волю мужа. Что уж говорить о ситуации, когда «чадолюбивый» супруг просто протыкает презерватив иголкой или супруга, не договорившаяся с собственным мужем, тайком перестает пить противозачаточные таблетки...

– Я никогда не хотела детей, и сразу сообщила об этом будущему мужу, – говорит Юлия (32 года). – Он вроде бы согласился, а потом начал уговаривать. Через пару лет я сдалась. Сейчас нашему сыну 3 года, и я его не люблю. Нет, я нормальная мать, не бью его, почти не кричу, только если совсем доведет, но и не радуюсь, приходя домой. Этот ребенок украл у меня мою жизнь!

Павел Санаев, пасынок знаменитого режиссера Ролана Быкова, написал книгу о своем детстве – «Похороните меня за плинтусом», историю о том, как ребенок из семьи творческих, образованных людей с пеленок выслушивал от любящей, в общем-то, бабушки, что мать его «шалава», а сам он – ни на что не годный «дебил».

Это тот редкий случай, когда человек способен переварить травматический опыт, передать его доступными окружающим словами. Сколько таких детей молчат до конца жизни – не узнать. Достоверным фактом является другое – кого воспитывали шлепками и подзатыльниками, тот и к своим детям нередко будет относиться с той же суровостью. Девочка, подвергавшаяся сексуальному насилию (речь идет не только об изнасиловании, но и о прикосновении в интимных местах или демонстрации порнографических изображений), скорее всего, никогда не сформирует здоровую сексуальность. Последствия варьируются от множественных партнеров до полного отторжения половой жизни.

– Наверное, все дети таскали у родителей мелочь, – говорит Анатолий, 29 лет. – Ну, или не все... Знаю только, что, когда отец поймал меня на трех вытащенных у него из кошелька рублях, он на двери в мою комнату большими красными буквами написал «Вор» и не разрешал стереть надпись несколько месяцев. Про ремень я и не говорю. Мне было 16, когда они с мамой развелись, и 26, когда я впервые ему позвонил».

При этом, увы, проект «Папа, не бей меня», поддержанный Национальным благотворительным фондом, самим своим названием несколько упрощает проблему, утверждая, что бьют своих детей только отцы. Будь это правдой, так называемые «неполные» семьи, где воспитанием занимается только женщина, были бы свободны от жестокости. Статистика не позволяет согласиться.

Главная проблема в том, что в странах СНГ, где случаи домашнего насилия регистрируются примерно в три раза чаще, чем в Европейском союзе, нет комплексного подхода к решению проблемы. Неприкосновенность частной жизни, гарантированная Конституцией, подразумевает, что государство не вправе вмешаться в «семейные разборки», неподготовленность психологов и педагогов не позволяет распознать жертв таких «разборок», а юридическая система приговорит распоясавшегося родителя к общественным работам, а не к обязательной психотерапии. Схематически это выглядит так: 1) проблема не замечается, 2) проблема игнорируется, 3) проблема не решается.

Поддержать редакцию