Институт присяжных заседателей, который с 1 июня 2018 года вводится на уровне не только областных, но и районных судов, может быть полностью дискредитирован. Что весьма показательно — так считают сами граждане, которым уже пришлось принять участие в судебных разбирательствах, вынося вердикт по громкому уголовному делу в Екатеринбурге. С редакцией связались присяжные, на которых, как они считают, оказывалось давление со стороны госорганов по делу Руслана Алиева и Арама Едигаряна, обвиняемых в убийстве. Решиться пообщаться с прессой их заставило опасение, что в другой раз беспредел может коснуться их близких и друзей.

27 марта коллегия присяжных заседателей в Свердловском областном суде вынесла обвинительный вердикт в отношении Руслана Алиева и Арама Едигаряна, причастных, как считает следствие, к убийству 26 декабря 2003 года предпринимателя Ашота Григоряна, который занимался пассажирскими перевозками. Непосредственно киллером выступал Арсен Байрамбеков, который признан виновным в ритуальном убийстве четырех человек в пригороде Екатеринбурга. Алиев, по версии следствия, выступал посредником при убийстве Григоряна, Едигарян — заказчиком. Трое присяжных посчитали, что Алиев и Едигарян непричастны к убийству, у остальных девяти была иная точка зрения.

Еще до того, как стало известно об обвинительном вердикте, мы сообщали (читать здесь), что это результат (по субъективному мнению редакции) однобокого рассмотрения дела. В пользу этой версии говорит тот факт, что присяжные были лишены возможности полноценно ознакомиться с материалами и решение вынуждены были принимать, основываясь лишь на части сведений, то есть слепо, так как любой вывод, основанный на одной позиции (в нашем случае по большей части обвинительной), подлежит критике. Уже после вынесения вердикта выяснилось, что так считает и часть присяжных заседателей, включая старшину Ивана К. — он стал одним из трех, кто посчитал, что Алиев и Едигарян непричастны к преступлению.

Редакции удалось пообщаться с Иваном и другим присяжным — Светланой, которые пожелали выразить свою точку зрения и рассказать, как они считают, о нарушениях во время судебного процесса.



Иван К.: Изначально, когда встал вопрос, кто станет старшиной, все промолчали. Было проведено голосование, и выбрали меня. Отмечу, что система выбирает присяжных автоматически, то есть не важно, имеется у нас юридическое образование или нет, главное, чтобы мы соответствовали требованиям — не были судимы, в отношении нас не проводились следственные действия, не стояли на учете у психолога и так далее. То есть мы, образно говоря, далеки от юриспруденции, основ судопроизводства, но в целом, как и любой здравомыслящий человек, понимаем, что разрешено участникам процесса. Так вот, присяжные делятся на две категории: есть основные (12 человек) и запасные.

У запасных нет права голосования и высказывания своего мнения до того момента, когда они станут основными. В нашем же случае все от А до Я начинали высказывать свое мнение, в том числе и двое запасных — Александр К. и Сергей Л., которые затем были в процессе основными, но еще с первых дней они начали говорить, что подсудимые виновны по-любому, активно высказывали свое мнение, говорили, что раз человек на скамье подсудимых, значит точно виновен. Также у нас был запасной присяжный, который при вынесении вердикта должен был находиться вне совещательной комнаты, но он находился с нами, сидел пил чай, неоднократно выходил и заходил, не участвовал в обсуждении, но физически присутствовал. Некоторые присяжные еще до изучения материалов, с первых дней были настроены то, что Алиев и Едигарян виновны — и точка.

Светлана Ж.: Была еще присяжная Таня К., она мне говорит: «Света, ты посмотри, сколько томов в деле — 14! Ты думаешь, что следователи зря такую огромную работу провели?» Подождите-подождите, это что получается: если следователи поработали, значит человек априори виновен?! Мало просто работать, важно работать качественно — в деле много нестыковок.

Вот, например, по версии следствия, Алиев выступил посредником, получив за это 1500 долларов. Как можно в это поверить, когда на тот момент он был состоятельным, богатым человеком и у него не было мотива убивать за деньги? Кроме этого, первоначально нам озвучивали показания одного из свидетелей, что убийца был среднего роста и худощавого телосложения, но в тот период Байрамбеков готовился к соревнованиям, был здоровым накачанным мужиком 120 килограмм весом, спортсменом. То есть описание не сходится, и не факт, что убийство совершил сам Байрамбеков.

Еще момент: второй потерпевший, с которым Ашот Григорян сидел рядом в автомобиле и которому пуля попала в руку, заявил, что стекло было разбито, там были отверстия от пуль, а Байрамбеков утверждает, что стрелял в открытое окно. Другой свидетель, который сидел на заднем пассажирском сиденье, тоже подтверждает, что окно было закрыто. Байрамбеков говорит, что Ашот выходил из машины в павильон и так он его опознал, но остальные утверждают, что он сидел в машине, и как это, интересно, киллер сквозь затонированные стекла увидел, что за рулем сидит сам Ашот?

Иван К.: К тому же 26 декабря 2003 года — это была пятница, последняя пятница перед Новым годом, центр города (напомним, убийство было совершено на перекрестке улиц Папанина — Энергостроителей несколькими выстрелами из автомата Калашникова. — Прим. ред.), люди ходят закупаются, усиленные наряды полиции, ППС, а тут человек с автоматом посреди улицы. Следствие заявляет, что мотивом для убийства было желание Едигаряна занять доминирующее положение на рынке (и Едигарян, и убитый, Ашот Григорян, занимались пассажирскими перевозками в Екатеринбурге), но после убийства весь бизнес остался у брата Ашота — Арсена, то есть у него больше было мотивов, чем у этих ребят. Если говорят про доминирующее положение, то почему тогда одного брата убили, а второго оставили в живых?

Как минимум не доказан тот факт, что эти люди причастны к смерти Григоряна, из представленных фактов их вина не доказана. В моем понимании, Байрамбекову было выгодно «слить» их, он за 6 убийств получил всего 13 лет 2 месяца. Я предлагал идею присяжным, чтобы мы сначала каждый высказали свое мнение, а потом проголосовали. Так вот, четыре человека из тех, кто проголосовал за то, что подсудимые виновны, сомневались сначала в своем решении, а в итоге просто проголосовали как большинство. Просто поплыли по течению, ни о чем не думая.

Светлана Ж.: У нас согласно принципу о презумпции невиновности все сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемых, а получилось все наоборот.

— Скажите, какие знаковые нарушения вы бы отметили в ходе процесса?

Светлана Ж.: Мы бурно и много обсуждали, и часто в наши обсуждения вмешивался судебный пристав Александр Ю., фамилию я не знаю. Он отстаивал свою обвинительную негативную точку зрения, много доносил до нас информации. Допустим, когда нас с процесса просили удалиться в связи с очередным ходатайством адвокатов и мы сидели обсуждали в совещательной комнате, пытались узнать какую-то информацию, он заходил и говорил: «Сейчас я все узнаю». Потом прибегает: «Судья говорит вот это и вот это», он озвучивал мнение судьи.

Также Александр Ю. доносил нам вещдоки в виде гильз и пуль не в конверте (на котором была указана дата 25 декабря, хотя убийство было совершено 26-го. — Прим. ред.), а просто в руках, россыпью.

Иван К.: Пристав Александр Ю. нас встречал на входе в здание суда, провожал в зал и до упора всегда с нами присутствовал. Он говорил, что не может невиновный на скамье сидеть, в сторону адвокатов от него часто заявления шли, что, мол, они специально затягивают процесс. Аналогичное мнение высказывала секретарь. Когда два дня мы были только в совещательной комнате, а адвокаты заявляли ходатайства, пристав приходил и говорил: «Вы не представляете, какую они ересь несут, какой бред запрашивают».

Светлана Ж.: Едешь в лифте, пристав говорит: «Вы никого не слушайте, все врут, убил Байрамбеков, ему нет смысла врать, и вы ему должны верить». Эти заявления звучали очень часто, он постоянно твердил все это, не давал мне рот открыть. Потом я сидела за столом в совещательной комнате, он мне говорит: «Света, посмотри: ведь Едигарян — это животное». Я на него голову поднимаю, говорю: «Александр Ю., почему вы можете так человека оскорблять? Его еще не осудили, и неизвестно, виновен он или нет. У меня есть знакомый врач тоже с неприятной внешностью, но он жизни людей спасает».

В суде, где совещательная комната, есть коридор, в который доступ только по ключу-карте, он есть только у сотрудников суда и приставов. Между комнатой и коридором плохая шумоизоляция, но там всегда сидели какие-то свидетели обвинения, судмедэксперт, родственники-свидетели со стороны обвинения, тот же брат убитого Арсен Григорян. Нам давали с ними общаться, если у нас возникали какие-то сомнения, пристав нам говорил: «Так идите спросите у них».

Иван К.: Да, нам действительно разрешали к ним выйти и поговорить, в том числе к судмедэксперту Гарифуллину. Вопросы по процессу мы задавали, к нам пристав заходил и говорил: «Если есть вопросы, можете выйти и задать их лично» (это является прямым нарушением п. 3 ч. 2 ст. 333 Уголовно-процессуального кодекса РФ — данная норма запрещает присяжным заседателям общаться с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств рассматриваемого уголовного дела, но получается, что пристав сознательно провоцировал их на это. — Прим. ред.).

Светлана Ж.: Сейчас мы понимаем, что все это было нарушение закона. За день или в день вынесения вердикта пристав зашел, услышал, что я обсуждала расхождения по поводу доказательств, что склоняюсь к невиновности подсудимых, и он мне таким тоном заявил, не терпящим возражений: «Светлана, что вы тут опять начинаете смуту наводить? Если еще раз я такое услышу, мы вас исключим из состава присяжных». Все притихли, я говорю: «На основании чего? Я сейчас напишу на вас заявление, что вы оказываете на меня давление». Он сразу: «Да ты не переживай, я же пошутил».


— Как вы считаете, процесс был конкурентным, состязательным?

Иван К.: Судья почти всегда принимал сторону обвинения. Адвокатам затыкал рот, а гособвинителю было много чего позволено. Когда адвокаты пытались донести до нас какую-то информацию, то судья это считал нарушением, при этом гособвинению все разрешалось.

Светлана Ж.: Когда мы заявляли какие-то ходатайства, просили показать нам какие-то материалы, то нам отказывали (согласно ст. 333 УПК РФ присяжные заседатели вправе участвовать в исследовании всех обстоятельств уголовного дела, участвовать в осмотре вещественных доказательств, документов и производстве иных следственных действий. — Прим. ред.). Нас настраивали против адвокатов, нам говорили, что их ходатайства — это все бред и ересь, что защитники пытаются «развалить» коллегию, пытаются вымотать присяжных, отрабатывают свои деньги.

— День вынесения вердикта, 27 марта. Непосредственно в этот день вам поступали, может, какие-то угрозы, предупреждения от любой из сторон? Кто-то пытался оказать давление или были, может, какие-то нарушения?

Иван К.: Нам весь процесс говорили, что мы не можем рассматривать сам факт убийства, говорили, это уже признанный факт, но судья что делает? Он в опросный лист включает вопрос: был ли факт убийства? С подробным его описанием, телесными повреждениями, обстоятельствами дела и так далее. Но если мы это не рассматривали, то, по идее, мы на это и отвечать не должны? Или как?

Александр Ю. опросный лист у нас несколько раз брал. Говорит: «Дай-ка я проверю на наличие ошибок». Уходил, куда-то уносил, возвращался, потом снова: «Дай посмотрю». Как я считаю, он не имел права его брать у меня. И по времени напоминал нам: «Вы смотрите, времени-то у вас час остался, давайте решение какое-то принимайте». Мы в это время все обсуждали, и он это слышал.

Корреспонденту veved.ru удалось пообщаться и с другими присяжными заседателями. Ольга Б. отказалась общаться: «Я не хочу давать никакие комментарии, особенно прессе», а её «коллега» Лариса Г. считает, что всё прошло «в соответствии с законодательством».

P. S. Добавим, что после вынесения вердикта судья на непродолжительное время встретился с присяжными. Он поблагодарил их за участие и вручил благодарственные письма — «За активную гражданскую позицию». Вот только в данном случае это выглядит неким лукавством со стороны судьи: ведь у присяжных может сформироваться мнение, что гражданская позиция — это когда ты, не разобравшись досконально в сути дела, сломал судьбу человеку, который, возможно, не совершал преступления.

Государство, вводя систему присяжных, хотело добиться справедливости и объективности при рассмотрении уголовных дел, а вот такие манипуляции и ущемление прав одной из сторон сводят на нет усилия в этой области. В то время, когда система присяжных является опробованным и признанным методом в большинстве стран, уважающих интересы граждан и их право на защиту, у нас одной стороне позволяют все, а другой ничего, в результате чего пропадает сам смысл нововведения.

Как следует из заявлений присяжных, в совещательную комнату заходили судебный пристав и секретарь, тогда как согласно ст. 341 УПК РФ «присутствие в совещательной комнате иных лиц, за исключением коллегии присяжных заседателей, не допускается». Кроме этого, исходя из их слов, можно сделать вывод, что они фактически были отстранены от обсуждения и возможности задать вопросы сторонам процесса, несмотря на то, что ст. 335 УПК РФ дает им право через председательствующего после допроса сторонами подсудимого, потерпевшего, свидетелей и эксперта обратиться к ним.

Накануне, 5 апреля, Свердловский областной суд с учетом вердикта присяжных назначил подсудимым наказание. Едигарян и Алиев признаны виновными в организации и пособничестве в убийстве соответственно, при этом суд освободил Алиева от наказания за незаконный оборот оружия, в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности за это преступление. Едигарян приговорен к 14 годам лишения свободы, Алиев — к 13 годам, но с учетом присоединения наказания по предыдущему приговору Алиеву назначено 14 лет лишения свободы (то есть даже больше, чем Байрамбекову, которому дали 13,2 за 6 трупов!).

Не получается ли, что суд таким образом поставил под вопрос само существование правосудия в Российской Федерации? Не является ли приговор поводом подумать над тем, что механизм института присяжных, мягко говоря, не идеален и его внедрение на уровне районных судов поставит под угрозу принцип законности, справедливости и состязательности сторон и, что более важно, принцип соблюдения прав и свобод человека и гражданина?

С целью избежать подобной практики в дальнейшем, редакция veved.ru направит официальное обращение в адрес Генерального прокурора РФ Юрия Чайки и Председателя Верховного суда РФ Вячеслава Лебедева. К слову, свои обращения на имя вышеперечисленных лиц, а также Президента РФ Владимира Путина и руководителя ФСБ Александра Бортникова уже направили присяжные – Иван К. и Светлана Ж.

Поддержать редакцию