Жизнь до и после Рубенса

Прошло уже более трех лет с тех пор, как в «Ирбитском Государственном Музее Изобразительных Искусств» обнаружили подлинную картину знаменитого южнонидерландского живописца Питера Пауэла Рубенса - картину «Кающаяся Мария Магдалина с сестрой Марфой». Но мало кто знает, с какими трудностями сталкивался музей до внезапно пришедшей всемирной известности, и какие проблемы встают перед ним сегодня. Валерий Андреевич Карпов, с которым нам удалось пообщаться, является не только генеральным директором музея, но и заслуженным работником культуры Российской Федерации, лауреатом многочисленных премий и Почетным гражданином города.



– Валерий Андреевич, как же так получилось, что вы встали на путь искусствоведения и решили связать свою жизнь с музеем?

– Со мной однажды произошел вот какой интересный случай. Учился я тогда в 9 классе. Наша классная руководительница задала написать классное сочинение на тему, кем ты хочешь стать, и что ты можешь дать родному городу. Ну, кто-то написал, что хочет быть врачом, хирургом или учителем. А я взял и сочинил, что хочу стать музейным работником и создать в городе музей шедевров художников мира. За содержание я получил 5, а за синтаксис, как всегда 2. И уже в 1972 году я вступил в должность директора городского выставочного зала, а с 1991 года «Ирбитского музея искусств». Когда я впервые пришел в помещение выделенное городом под выставочный зал там был настоящий караул: протекающие потолки, лопнувшие размороженные батареи отопления, лед на полу хоть на коньках катайся. А потом были другие помещения, но во всех приходилось начинать с капитального ремонта реставрации и реконструкции, т.е. приспособления зданий к нуждам и специфике музея.

В итоге, мы меняли всю крышу, делали пристрои, трудились над капитальном ремонтом. По сути, отремонтировали три музея: Музейно-выставочный центр, Музей Гравюры и Рисунка, Музей Уральского искусства.

– Ведь вы, можно сказать, собственноручно собрали коллекцию музея, трудились над её созданием. А почему вы собирали и продолжаете собирать ее в Ирбите, не хотите уехать с ней в Пермь или в Екатеринбург?

– А я коренной ирбитчанин, понимаете? Более того, мой предок Иван Карпов входил в команду того самого Ивана Спицына, который и основал Ирбитскую слободу. Кроме того, я же еще и дворянских корней. Федор Петрович Карпов - великий русский дипломат про Иване Грозном, мой далекий и великий предок. Он же был наставником молодого Ивана и постельничим его отца Василия III. Федор Петрович был единственным, кто не получил от него никаких репрессий или наказаний.



– Интересно узнать, а как же вам удалось понять, что та самая «Кающаяся Мария Магдалина» не является копией?

– Еще тогда весной 1976 года при поступлении картины в музей, в процессе ее описания сохранности для инвентарзации, я обратил внимание на очень высокое качество живописи на этой картине и, особенно, на лице Марии Магдалины. Даже сквозь многовековую грязь и старый разложившийся лак были видны потрясающе написанные глаза Магдалины. И это вызвало еще тогда у меня сомнения в правильности ее атрибуции как копии с Венского оригинала. Затем много лет изучения творчества Рубенса, его подлинных картин в Эрмитаже и в Москве и его живописного почерка и чем больше я погружался в мастерство Рубенса, тем больше я уверовал в то, что у нас храниться подлинный Рубенс, потому что в нашей картине присутствовал тот самый почерк и техника наложения мазков кисти, которые были свойственны только Рубенсу… Оставалось только найти деньги и провести реставрацию полотна, которую в весной и летом 2012 года выполнила реставратор высшей квалификации по маслянной живописи старых мастеров Антонина Александровна Наседкина – художник-реставратор из Нижнетагильского музея изобразительных искусств.

В ноябре 2012 года к нам приехала делегация специалистов – реставраторов из Эрмитажа во главе с заместителем директора – В.Ю. Матвеевым. Сначала была проведена пресс-конференция в зале, где на экране мы сопоставили нашу «Магдалину» с картиной, находящейся в Вене. Ведь считалось, что наша является копией, а в Вене хранится оригинал. И, в общем - то наше сравнение вызвало недоумение в зале. А когда эксперты стали изучать саму картину после ее открытия широкой публике, я подумал: «Либо пан, либо пропал». В зале было полное молчание, когда ко мне повернулся В.П.Коробов главный реставратор старых мастеров Эрмитажа и сказал: «Нет, это не копия»! И в итоге было выявлено, что над картиной работал не только сам Рубенс, но и два его ученика: Ван Дэйк и Йорданс, но заканчивал Питер Пауэл сам.



– А как музей развивается после этого события?

– Сегодня музей живет в основном за счет дарений. У нас большие проблемы с финансированием. В этом году бюджет урезали до 30 млн. рублей, когда в 2013 году он составлял около 44. У нас практически нет средств на всю основную нашу деятельность, на организацию выставок, их рекламу, на издание каталогов, на передвижные выставки, я вынужден заправлять автомобиль бензином на деньги из своей зарплаты, для того чтобы совершить поездку в тот или иной город с передвижной выставкой… Мы не можем выплатить долги коллекционерам, у которых покупали экспонаты.

Однако самым противоречивым является то, что в январе 2013 года по категорическому требованию министра культуры Свердловской области П.В. Крекова Ирбитский музей был переведен из казенного типа учреждений в бюджетный тип. Это повлекло за собой не только сокращение финансирования деятельности музея, но и изменение его Устава. Из него была изъята целая глава «Фонды музея», являющаяся основополагающей, что является грубым нарушением Закона РФ о музеях. Это означает, что теперь в Уставе музея нет и речи о принадлежности нашего музейного фонда к Государственному Музейного Фонду Российской Федерации, то есть, фонд «Ирбитского музея изобразительных искусств» не находятся ни в чьей собственности. Ну, а поскольку наш музей подчинен непосредственно министру культуры Свердловской области, то он фактически и является главным распорядителем наших коллекций со всеми вытекающими отсюда возможными последствиями.

Аналогичная ситуация существует еще в семи областных музеях Свердловской области. Как объясняет начальник юридического отдела «Свердловского областного краеведческого музея» Вячеслав Аркадьевич Хачатуров, в их Уставе нет раздела о Фондах музея, а есть указание на существование фондохранилища, которое является «структурной частью головного музея». Однако здесь происходит подмена понятий, ведь фонд представляет собой совокупность предметов материальной культуры, которой располагает музей, а фондохранилище - место, где хранятся фонды; причем обычно так называют «запасники».

«Вы понимаете, что не бывает музеев без Фондов, - комментирует сложившуюся ситуацию Беляева Надежда Владимировна, Президент Пермской государственной художественной галереи, – Сохранение фондов является главной задачей не только музейщиков, но и самого государства. Если у музея нет Фонда, то он не имеет права не только покупать новые экспонаты, но и делать выставки. Тогда музей с великим багажом превращается в простой выставочный центр, где уж точно не будут оберегать достояния культуры так, как это делается в музеях. Фонды – основа существования музейных комплексов. Их можно сравнить с государственными банками, ведь их цель такая же – сбережение. Охрана, коррекция, обслуживание экспонатов – все это вытекает из фондов. Ведь к тому же одной из наших задач является: в целости и сохранности передать все шедевры собранного на сегодняшний день Фонда другому поколению»

Надежда Владимировна подчеркивает, что «Ирбитский музей изобразительных искусств» – это уникальное явление в музейном деле. Ведь такой феномен появился в большей степени благодаря энтузиазму людей, живущих искусством.

Так может ли существовать музей, который лишен своей главной функции? Ведь из-за такого противоправного действия человечество может лишиться, наверное, одного очень важного составляющего – связи с нашим культурным прошлым.

Поддержать редакцию